ГЕРОЙ И КАВАЛЕР
Этот казак стал легендой еще при жизни. После его смерти легенда о нем обросла новыми мифами. Но в историю российского казачества он вошел навсегда — как символ казачьей доблести, славы и несгибаемости перед жестокими вызовами истории и страшными ударами судьбы.
«ШАШКА ЕГО НЕ ПРОСЫХАЛА ОТ КРОВИ…»
Судьба Константина Недоруба причудливым образом напоминает судьбу героя Тихого Дона Григория Мелехова. Потомственный казак, уроженец хутора с характерным названием Рубежный (ныне входит в составе хутора Ловягин Волгоградской области), он вместе с другими станичниками был призван на Германский фронт. Там быстро выяснилось, что война со всеми ее ужасами и страстями — родная стихия донского казака. Стремительные, как кинжальный удар, конные атаки, ожесточенное, «кость в кость», рубилово с вражескими кавалеристами, ночные вылазки за «языком», изнурительные марш-броски, яростные окопные рукопашные…
Один крест казак получил за то, что сумел в одиночку пленить…двадцать девять австрийцев.
«Шашка его не просыхала от крови» — вспоминали хуторские казаки, служившие в одном полку с Недорубовым. А земляки с хутора в шутку предлагали ему поменять фамилию — с «Недорубова» на «Перерубова».
Мотаясь без устали по фронтам Первой Мировой и меняя под собой запаленных и убитых коней, Константин Иосифович в итоге заполнил всю свою грудь крестами, стал полным Георгиевским кавалером.
…Наконец та война закончилась. Не успел казак вернуться на родной хутор и пофорсить перед земляками своими «Егориями», вспыхнула Гражданская. И снова подхватил казака кровавый вихрь судьболомных событий. Это на германском все было понятно, а здесь, в ковыльных донских и царицынских степях, свои рубились со своими. Кто прав, кто виноват — поди разбери… И мотала судьба в этой сумятице мыслей и страстей казака Недорубова, как Гришку Мелехова, живым маятником — от красных к белым, от белых к красным… К сожалению, это была довольно типичная ситуация для того запутанного и кровавого времени. Простые казаки, не читавшие Маркса и Плеханова и не знакомые с азами геополитики, никак не могли взять в толк, за кем все-таки правда в этой кошмарной междоусобице. Но даже находясь по разные стороны баррикад, воевали храбро — по другому-то не умели. Одно время Константин Иосифович даже командовал красным Таманским кавалерийским полком, и принимал самое активное участие в знаменитой обороне Царицына.
В 1922, кода сполохи войны наконец улеглись и стало ясно, что Советская власть пришла всерьез и надолго. Недорубов вернулся в станицу в надежде отдохнуть наконец от двух пережитых войн. Задубелые руки казака, привыкшие истово орудовать кинжалом и шашкой, истосковались по мирному труду. Но мирно пожить ему толком не дали — через восемь лет казака все-таки репрессировали комиссары в кожаных куртках, припомнив службу и в белой, и в царской армиях. Недорубова это ничуть не удивило и не сломило. «Я бывал и не в таких передрягах!» — решил для себя Георгиевский кавалер и «дал стране угля» на строительстве канала «Москва-Волга». В итоге за ударную работу был досрочно освобожден – это по официальной версии. По неофициальной – помогло начальство лагеря, тщательно изучив его личное дело. Все-таки во все века мужчины всех племен и народов уважали храбрость и отвагу…
«ДАЙТЕ ПРАВО УМЕРЕТЬ!»
Когда грянула Великая Отечественная, георгиевский кавалер Недорубов уже не подлежал призыву — по возрасту. К тому времени ему стукнуло 53 года. Но в июле сорок первого в донских станицах стали формировать эскадрон казаков-ополченцев. Вместе со своим старым боевым другом Сутчевым Константин Иосифович решительно направился в облисполком: «Дайте право применить весь боевой опыт и умереть за Родину!» В облисполкоме сначала оторопели, потом прониклись. И назначили георгиевского кавалера командиром только что сформированного казачьего эскадрона (в него набирались только добровольцы).
Но тут «встряла», как говорят казаки, одна проблема: на отцовских плечах «повис» его не достигший к тому времени призывного возраста 17-летний сын. Родные бросились отговаривать Николая, но тот был непреклонен. Хотя есть устойчивое подозрение, что отец как раз особо не отговаривал – голосили только женщины. «Упертый — весь в отца!» — махнула в конце концов рукой вся родня. «Запомни, сын, поблажки тебе не будет, — только и сказал Недорубов-старший. — Спрашивать с тебя буду строже, чем с бывалых казаков. Сын командира в бою должен быть первым!»
Так в жизнь казака Недорубова врубилась третья война…И тоже мировая — как и первая.
«ЗА РОДИНУ, ЗА СТАЛИНА, ЗА ВОЛЬНЫЙ ДОН!»
В июле 1942 года после прорыва немецких войск под Харьковом на всем протяжении от Воронежа до Ростова-на-Дону образовалось «слабое звено». Было ясно, что надо любой ценой сдержать продвижение немецких армий на Кавказ, к вожделенной бакинской нефти. Остановить противника было решено у станицы Кущевской Краснодарского края. Навстречу немцам бросили Кубанский кавалерийский корпус, куда вошла Донская казачья дивизия. Других регулярных частей на этом участке фронта на тот момент не оказалось. Необстрелянным ополченцам противостояли отборные немецкие части, опьяненные успехами первых месяцев войны.
Там, под Кущевской, и сошлись казаки «кость в кость» с немцами, при каждом удобном случае навязывая им рукопашную. Немцы, правда, рукопашные недолюбливали (гвоздить противника из артиллерии и минометов куда как приятнее), а казаки, наоборот, любили. Это была их стихия. К тому же казаков обуревало желание накостылять обнаглевшим фрицам в ближнем бою. «Ну где нам еще с гансами похристосоваться, кроме как в ближнем бою?» — шутили они. Периодически (к сожалению, не очень часто) судьба дарила им такую возможность, и тогда место схватки устилали сотни трупов в серых шинелях….
Оборону под Кущевской донцы и кубанцы держали оборону двое суток. В конце концов у немцев лопнули нервы, и при поддержке артиллерии и авиации они решились на психическую атаку. Это была стратегическая ошибка. Казаки подпустили их на расстояние броска гранаты и встретили шквальным огнем. Отец и сын Недорубовы были рядом: старший поливал атакующих из автомата, младший отправлял в немецкую шеренгу одну гранату за другой. Храбрым везет — несмотря на то, что воздух гудел от пуль, ни одна из них не коснулась стрелков. А все пространство перед насыпью было усыпано трупами в серых шинелях.
Но немцы были намерены идти до конца. В конце концов, умело маневрируя (чувствовалась европейская школа), они смогли обойти казаков с двух сторон, зажав их в свои «фирменные» клещи. Оценив ситуацию, Недорубов в очередной раз шагнул навстречу смерти. «Казаки, вперёд за Родину, за Сталина, за вольный Дон!» — боевой клич лейтенанта оторвал от земли пластавшихся под пулями станишников. «Недоруб вместе с сыном снова пошел искать своей смерти, ну и мы полетели вслед за ним, — вспоминали о том знаменитом бое под Кущевской выжившие сослуживцы. – Потому что совестно было оставлять его одного…»
«Казачья совестливость» дорого обошлась тогда немцам — в той схватке донцы перемолотили свыше 200 немецких солдат и офицеров. Планы окружения эскадрона были смешаны с пылью.
«МЫ ГАЛЮЦИННИРОВАЛИ КАЗАКАМИ…»
Именно так писал в своем письме домой один их немецких пехотинцев, уцелевший в бою под Маратуками, где донцы Недорубова дорвались-таки до вожделенной рукопашной и в итоге, как и под Кущевской, вырезали в ближнем бою свыше двухсот немецких солдат и офицеров. Для эскадрона эта цифра стала фирменным знаком. «Нельзя опускать планку ниже, — шутил казаки. — Ну чем мы не стахановцы?»
«Недорубовцы» участвовали в налетах на противника в районе хуторов Победа и Бирючий, дрались в районе станицы Куринской… По словам немцев, выживших после конных атак, «в этих кентавров словно бес вселялся». Донцы и кубанцы использовали все многочисленные уловки, которые были накоплены их предками в предыдущих войнах и бережно передавались из поколения в поколение. Когда лава наваливалась на врага, в воздухе стоял протяжный волчий вой — так станичники еще издалека запугивали врага. Уже в пределах прямой видимости они занимались вольтижировкой – вертелись как черти в седлах, зачастую свешивались с них, изображая убитых, а в нескольких метрах от противника внезапно оживали и вламывались с расположение противника, рубя направо и налево и устраивая там кровавую кучу-малу.
В любой схватке сам Недорубов вопреки всем канонам военной науки лез на рожон первым. В бою Куринской он сумел, выражаясь казенно-военным языком, «используя складки местности, скрытно подобраться к трем пулеметным и двум минометным гнездам противника и погасить их ручными гранатами». Во время этого «гасилова» казак был ранен, но поля боя не покинул. В результате высота, утыканная огневыми точками противника, сеющими вокруг себя огонь и смерть, была взята с минимальными потерями.
По самым скромным подсчетам, сам Недорубов в ходе этих боев лично уничтожил более 70 солдат и офицеров.
26 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета георгиевскому кавалеру Константину Недорубову было присвоено звание Героя Советского Союза. «Породнил наш Константин Иосифович Красную Звезду с Георгиевским крестом» — шутили на этот счет станичники, втайне гордясь тем, чти именно их земляк еще при жизни стал живой легендой.
Третья война помотала донца по белу свету побольше, чем две предыдущие. В составе 5-го Донского казачьего кавалерийского корпуса герой и кавалер освобождал Украину, Молдавию, воевал в Венгрии, Румынии, Югославии. Бесконечная игра казака с опасностью в конце концов надоела его ангелам-хранителям, и в декабре 1944 года в боях с усташами он был тяжело ранен и демобилизован из армии в звании капитана.
И только после своей третьей войны казак наконец вернулся к мирной жизни. Несмотря на то, что еще при жизни он стал живой легендой (таких, как он, удостоившихся звания Героя Советского Союза и полного Георгиевского банта, во всей стране было еще только два человека), никаких особых благ и активов для себя и своей семьи в мирной жизни казак Недорубов так и не приобрел. Но на все праздники исправно надевал Золотую Звезду Героя вместе с четырьмя Георгиевскими крестами.
Человек-легенда, герой и кавалер ушел из жизни в 79 лет, в 1978 году. Вместе с ним ушла целая эпоха…
